— На чем основан ваш метод обучения иностранным языкам?
— Сразу же хочу Вас поправить. На мой взгляд, иностранных языков как таковых не бывает. Метод базируется на том, что на свете есть только один язык — человеческий, воплощенный в национальных языках. До сих пор неизвестно, сколько их всего. По одним данным — около трех тысяч — более шести тысяч. Существуют две разновидности языка: свой и чужой. Но на каком бы языке люди ни изъяснялись, они всегда останутся людьми. Поэтому язык — не просто средство общения, а непременная составляющая человеческой жизни. В этом суть эмоционально-смыслового подхода.: любой чужой язык должен стать для человека своим. Кроме того, речь каждого индивида абсолютно личностна — в драматургии это называют речевой характеристикой персонажа. И мы считаем, что человека не нужно учить говорить на языке. Он овладеет им сам.
— Но ведь есть трудные для европейца языки, например, китайский. И есть человеческие способности: одному иностранные языки даются легче, другому труднее.
— Нет трудных языков. И нет языковых особенностей. Способности нужны, когда речь идет о применении языка в области искусства: есть ораторские, писательские, актерские и прочие способности. А чтобы говорить на языке нужно просто родиться человеком. Я полагаю, что дело не в особенностях языка, а в общепринятой методике обучения. Проблема не в том, чтобы освоить новый язык, а в том, чтобы «пробиться» сквозь традиционную методику.
— Но все-таки в школах и вузах в течение столетий изучаю иностранные или, говоря Вашими словами, национальные языки.
— От многого, что делалось в течение столетий, человечество вынуждено отказываться. Ведь в традиционной методике обучения языкам преподаватель обращается к человеку не как к личности, а как к ученику. И в этом главный недостаток. Преподаватель обычно не понимает, что язык, речь и личность — одно неделимое целое. Отсюда негативные последствия — зубрежка, воспроизведение готовых фраз и прочее.
— И в этом, на Ваш взгляд, суть традиционной методики?
— Да. Это обучение на основе принципа строительства: берутся разрозненные части языка, после чего происходит их сборка. Фонетика, затем лексика, затем грамматика. В строительстве человечество достигло огромных вершин — мы строим межпланетные корабли. Но мы не можем построить яблоко. Яблоко получается в результате развития — рождается сразу и развивается постепенно. Освоение чужого языка должно происходить через развитие. Чтобы чужой язык перестал быть таковым, нужно прожить на нем хотя бы две минуты самостоятельно. Это возможно при общении, когда подача материала сопровождается участием человека в каком-то событии. На первых этапах овладения языком не надо учить ни словам, ни грамматике — нужно, чтобы человек научился выражать свои мысли в едином и целом высказывании.
— Можно ли классифицировать ваш метод? Это интенсив или коммуникатив?
— Ни то, ни другое. Это эмоционально-смысловой подход. Его можно применять в сжатые сроки, можно растянуть во времени. Главный принцип — подход к человеку, понимание, что мы имеем дело не с учеником, а с личностью.
— То есть?
— Мы знаем, что язык — это средство общения. Но ведь нет общения ради общения, есть общение ради решения жизненных задач. А это совсем другое дело. Хотите, я научу Вас дышать?
— Попробуйте.
— Вдохните воздух, соедините кислород с гемоглобином крови, выдохните углекислый газ. Если бы я Вас не научил, Вы бы задохнулись?
— Вряд ли.
— То же самое и с речью. Чтобы человек овладел чужим языком, он должен почувствовать себя личностью в условиях выбора. И иметь соответствующие возможности… Мы даем личности свободу. В нашей системе мы не языку учим, а даем возможность проявить свое «я» через чужой язык. Жизнь всегда изменчива — я не знаю и не могу знать, какими словами выражу свою следующую мысль. Для того чтобы человек захотел что-то сказать, должно произойти какое-то изменение действительности.
— Можете пояснить на примерах, что значит осваивать язык через проявление своего «я»?
— Возьмем предложение «Стол стоит». Как его изучают в традиционной методике? Преподаватель говорит, как переводится слово «стол» и слово «стоять», после чего конструируется фраза. «Стоит ли стол?», «Стол не стоит», «Будет ли стол стоять?» — вот операции, которые проделываются с этим предложением. Изменения действительности не требуется — нужно только знать, как обращаться с элементами языка по правилам его системы. На уроках иностранного языка ученики оперируют значениями, которые приведены в любом толковом словаре. Там написано, что стол — предмет на четырех ножках, может быть сделан из дерева или пластика, бывает обеденным, хирургическим и так далее. А я утверждаю, что люди никогда не говорят значениями.
— А чем же они говорят?
— Они говорят только смыслами. Ведь фраза «Стол стоит» в разных событиях будет иметь разный смысл, и на этом эмоционально-смысловой метод заостряет внимание. Описывается событие: сломался стол. К вам в дом пришел столяр, чтобы его починить. Он сделал свою работу и говорит, пошатывая стол: «Стол стоит». Что означают его слова?
— Давай, хозяин, плати деньги.
— Правильно, но этот смысл он передал совершенно другими словами. Еще пример. Вы въезжаете в новостройку, и сотрудник ЖЭКа спрашивает, въехал ли в квартиру ваш сосед. Вы отвечаете, пожимая плечами «Стол стоит». Вы имеете в виду, что мебель завезена и сосед, наверно, скоро въедет. Слова те же, а смысл другой! Просто в основе понимания смысла той или иной фразы лежит жизненный опыт. От того, что Вы выучите, как слово «Стол» переводится на английский или французский Вы ничего не узнаете о языке.
— Но откуда я узнаю первоначальное значение слова? Вы ведь не отрицаете, что студенту нужно знать перевод?
— Перевод каждого слова вряд ли нужен. Понимание высказывания, в котором есть новые слова, определяется смыслом. Мы предъявляем фразы нашим студентам не на уровне значения, а на уровне смысла. Мы не объясняем отдельно, что такое la, est или table во французской фразе «La table est la» («Стол стоит»). В нашем учебнике эпизоды-события представлены одновременно на двух языках в виде реплик участвующих в них персонажей. Мы задаем правила игры и делаем студента ее действующим лицом. Он не ученик. Мы наделяем всех слушателей вымышленными именами и вымышленными профессиями.
— На чем основан начальный этап обучения?
— На личностном подходе. Студентам предлагается некий эпизод-событие. На следующий день группа делится на подгруппы, и нужно придумать, как бы протекало событие в тех или иных обстоятельствах, — вариантный этюд. Каждая подгруппа решает его по-своему. Начало общее, кульминация и развязка у каждого свои. Каждый студент свободен в выборе средств (слов и выражений), выступая как участник события.
— Например?
— Холл гостиницы, 12 часов ночи, за стойкой сидит администратор. Вбегает человек и просит срочно поселить его. Администратор говорит, что все номера заняты. В это время по лестнице спускаются два человека, один из которых узнает вбежавшего. Оказывается, это его друг, и он предлагает переночевать в своем номере на раскладушке. Как бы Вы поступили, если бы были на месте одного из участников события? Или другая ситуация: один из спускающихся по лестнице — министр, а приехавший в гостиницу — его подчиненный. Развязка эпизода будет совсем другой.
— На каком языке преподаватель предъявляет материал?
— Первое знакомство — на двух языках, в дальнейшем все происходит только на новом языке. Два-три новых слова эпизода могут быть даны с переводом.
— А удается ли студентам точно воспроизводить фразы?
— Студенты не воспроизводят фразы, а порождают новые высказывания. Ошибки корректируются, но так что это не унижает достоинство человека. На самом деле, ошибки чаще всего бывают не из-за того, что кто-то употребил не то правило. Суть ошибок в том, что в другом национальном языке — другие смысловые поля. Русский человек может сказать «Плати деньги» вместо фразы «Стол стоит», а француз так не сделает.
— Как же вы предъявляете студентам цифры? В этюдах могут встречаться, например, номера телефонов.
— Цифры мы обычно переводим. Кстати, когда человек начинает произносить цифры не задумываясь, это свидетельствует о фазе зрелого восприятия языка.
— А экзамены в вашей школе есть?
— Нет ни экзаменов, ни зачетов, ни успеваемости. Неэтично ставить человеку оценку за выражение своего «я» на чужом языке. Правда, для того, чтобы преподаватель знал, каким студентам требуется больше внимания, мы разработали 100-бальную шкалу оценки по двенадцати видам речевой деятельности. Но она анонимна, и данные известны только преподавателю.
— Авторская школа Шехтера предлагает три уровня овладения языком. Расскажите вкратце о каждом из них.
— Первый уровень — это общение в условиях повседневной городской жизни. На выходе человек бегло говорит, читает газеты. На втором уровне наша задача — обеспечить участие в различных деловых играх, круглых столах, конференциях, мозговых штурмах. Кстати, на этом уровне каждый пятый день посвящен самокоррекции. В этот день мы даем грамматику — поверяем алгеброй гармонию, хотя эта гармония уже есть. На третьем уровне студенты учатся выступать с докладами, ставят пьесы, выражают свои позиции по сложным вопросам — например «человек в ХХI веке» или «город будущего». Каждый уровень рассчитан на один месяц. Это 25 дней или 100 учебных часов. Между уровнями целесообразно делать перерыв от одного до четырех месяцев. Это кристаллизация, то есть этап развития.
— А студенты ничего не забывают?
— Даже если что-то и забывают, то за несколько дней все восстанавливается. Они ведь целый месяц жили с этим языком, выражали на нем свое «я».
— Они думал на языке?
— Я не убежден, что мышление — это язык. Они мыслят, как обыкновенные люди.
— Что за люди приходят учиться в вашу школу?
— Самые разные — всех возрастов и профессий. Есть даже группы от предприятий. Учиться у нас может любой. Единственное ограничение — студент должен быть не моложе 16 лет, потому что в противном случае ему не хватит жизненного опыта. По методу обучались многие известные личности, например, писатель Владимир Войнович, композитор Левон Таривердиев, академик Аркадий Мигдал.
— Можно ли использовать другие учебники иностранных языков, обучаясь по вашему методу?
— Конечно. Если для анализа нужны какие-либо схемы и вы считаете их приемлемыми, мы не возражаем.
— Вы критикуете традиционный метод. Однако люди учатся по нему и выучивают язык.
— Они выучивают не благодаря этому методу, а вопреки.
— А учебник английского Натальи Бонк? Это была Библия 70-х и 80-х годов.
— Не уверен насчет Библии. Этот учебник, как и прочие, был хорош для бюрократического заучивания наизусть. Он был не так груб, но так же нелеп, как и остальные.
— В молодости Вы работали переводчиком. Где Вы выучили французский и немецкий языки?
— Я окончил московский «Иняз». Если четыре года по шесть часов в день ежедневно вас дрессируют, освоить язык вполне возможно. Но ведь мы учим миллионы людей! Конечно, переводчики, преподаватели, редакторы или референты должны быть грамотнее прочих. По нашему методу их нужно учить не три месяца, а шесть. Но ведь не все могут знать язык в совершенстве. Дипломаты иностранных государств, между прочим, зачастую плохо говорят по-русски, но ведь они общаются и успешно ведут дела.
— То есть вы предлагаете студентам халтурить?
— Я не предлагаю халтурить ни студентам, ни дипломатам. Просто водитель автомобиля не обязательно должен быть гонщиком «Формулы-1». Мы не даем абракадабру и вульгаризмы. Мы предлагаем современный литературный английский, французский и любой другой язык. Конечно, после наших курсов человек не сможет преподавать язык, но переводчиками и референтами работают многие наши выпускники. В программе разных уровней у нас запланированы экскурсии по Москве, в Политехнический музей, в Музей изобразительных искусств имени Пушкина (его директор, кстати, училась у нас) — мы учим практическому использованию языка в различных жизненных обстоятельствах.
— Согласно вашему методу, главное — чтобы человек заговорил от себя?
— Да, и выражал свои мысли своими словами, а не чужие — чужими.
— А если я вообще не зная, что в английском предложении подлежащее стоит на первом месте, а сказуемое — на втором?
— А неграмотные англичане это знали? Они же говорили столетиями подряд, понятия об этом не имея. Просто повторяли то, что слышали. Вы, например, знаете, к какому склонению относится слово «деготь»? Если не знаете, то это не мешает Вам употреблять его в речи.
— Мы в основном говорим о том, что для освоения языка необходимо овладеть устной речью. А как обстоят с другими возможностями пользования языком — например, с чтением?
— Те, кто пришел на наш курс, свободно читают прессу и художественную литературу, делают обзоры статей, рефераты, аннотации, письменные переводы. Они работают с Интернетом, могут готовить доклады для конференций. Устная речь — это основа, но не единственная цель.
— Как Вы пришли к идее создания собственного метода?
— В 60-х и 70-х годах, работая научным руководителем Центрального кабинета методов обучения языкам Минвуза СССР, я анализировал все появляющиеся методы, в том числе гипнопедию, суггестопедию, и прочие. Кроме того, я работал старшим редактором в издательстве «Литература на иностранных языках» — под моим началом выходили учебники французского и немецкого. Я много занимался философией языка, психологией мышления и пришел к выводу, что все предлагаемые методы неубедительны. Мне пришлось искать выход из тупика, в который традиционная методика загнала язык. Вообще, обучать чужому языку не сложнее, чем родному. Но почему-то в начальной школе русскому языку учат преподаватели без ученых степеней и званий, окончившие педучилища. А в вузах созданы кафедры иностранных языков, где все сплошь доценты и кандидаты.
— Ваш метод является научно обоснованной концепцией?
— Конечно. Он потому и состоялся. Мною опубликован цикл статей, по методу защищены диссертации, я возглавляю кафедру обучения языкам в Университете Натальи Нестеровой. В Авторской школе изучают 22 языка. В России и за рубежом вот уже в течение более двадцати лет по методу работают более двух тысяч преподавателей. Центры, где обучают по методу, открыты по всей территории бывшего СССР от Тарту и Гомеля до Иркутска и Хабаровска. На этот метод потрачена целая жизнь, и он признан авторитетными кругами. Презентации метода прошли на Совете Европы. Я делал доклады о проблемах бессознательного на международных симпозиумах. В четырнадцати университетах в России и за рубежом о методе прочитаны циклы лекций.
— Что Вы думаете о методах обучения иностранным языкам за рубежом?
— Они ничем не отличаются от тех, которые приняты в России. То же строительство, те же попытки разложить язык по полочкам.
— Вы идете против всего мира?
— Нет, я не строю иллюзий. Просто я веду исследовательскую работу, используя современные подходы к пониманию мыслительной деятельности, философии мышления и психологии речи.
— Как вы готовите преподавателей для Авторской школы?
— Они обучаются в течение полугода, причем с ними работаю не только лингвисты и педагоги, но и философы, психологи, антропологи. Критерии отбора преподавателей для Авторской школы — образованность, пытливость, начитанность, в известной степени заинтересованность. Главное же качество — человеколюбие.
— Бывает, что студент не в состоянии заниматься по вашему методу?
— Да, но таких примерно 5-6 процентов, и зависит это от типологии личности.
— Сколько стоит обучение в вашей школе?
— Наша школа одна из самых дешевых в Москве: один час у нас стоит чуть больше одного доллара.
— Сколько человек в группе?
— Предел — 12-16 человек. Они работают по подгруппам в разных концах аудитории и по-своему решают вариантные этюды. Самое унизительное — говорить готовыми фразами. Это убивает в человеке человека.
— Так нас учили в средней школе.
— Это же издевательство. Например, дается тема «Моя семья» и один вариант в учебнике, как эту тему раскрыть. Моя семья многочисленная, отец работает на заводе «Динамо», сестра — студентка и так далее. А если за партой сирота? Он должен произносить те же фразы? Мы полагаем, что нельзя заковывать мысли в слова. Так бывает только в точных науках и в технике. А жизнь интересна тем, что она непредсказуема.